Подозреваются все - Страница 26

– Теперь буду говорить я, – решительно сказала я. – Ты слушай и в нужные моменты вмешивайся. Может, из этого что-то получится… Тебя ещё не допрашивали?

– Нет.

– Это хорошо. Меня уже, и я не могу отделаться от ощущения, что если бы немного подумала, то всё уже знала бы. Такое мучительное ощущение!.. Послушай, они знают о нас невероятно много, значительно больше, чем мы сами. И события, которые происходят, прекрасно свидетельствуют об этом. Можно было бы допустить, что все мы закладываем друг друга, но кто-то же должен был начать первым. Первым допрашивали Януша, который ничего не знает о делах Данки, Каспера, Моники… Знал только обо мне, но поклялся, что ничего обо мне не говорил, и я ему верю. Следующей была я, и со всей решительностью утверждаю, что они оказались прекрасно информированы. Откуда?..

– Именно поэтому я не могу избавиться от идиотского ощущения, что они разговаривали с покойником, – недовольно сказала Алиция.

– Я боюсь, что твоё ощущение не лишено оснований. Попробуй проанализировать, откуда оно берётся и когда впервые возникло.

– С какого времени появилось ощущение?

– Да.

– По-моему, это всё началось с Каспера… Я точно знаю, что Каспер в пьяном виде плакался в жилетку Столяреку относительно своих чувств к Монике. Мне он тоже плакался…

– Подожди! – прервала я её. – Я уже нахожусь на финишной прямой! Кто больше всех знал о Данке? Ярек! Но Ярек пошёл на допрос только сейчас. Ты можешь подсчитать, сколько раз Ярек ходил выпивать вместе со Столяреком?

– Я должна подсчитать?.. – забеспокоилась Алиция.

– Нет, необязательно. Данка не сказала, Ярек не успел. Кто знал о моих финансовых махинациях с Тадеушем? Веслав, Януш и я. Ну и, конечно, Тадеуш. Януш ничего не сказал, я – тоже, Веслав не сказал…

– Откуда ты знаешь, что Веслав?..

– В то время он ещё не разговаривал с ними… Тогда кто остаётся? Последний человек: покойник! Хорошо, хорошо, я знаю, что это нонсенс, но в этом что-то есть… Ну, теперь ты!

– Подожди, – сказала Алиция, нахмурившись. – Действительно… Не нашли ли они, случайно, чего-то среди вещей Тадеуша?

В эту минуту на меня, наконец, снизошло озарение, которое должно было бы снизойти уже давно.

– Алиция, ты гений! – в восторге вскричала я. – Ты восьмое чудо света!

– Что ты говоришь, – вежливо удивилась Алиция и вопросительно уставилась на меня.

– У Тадеуша была записная книжка. Большая зелёная записная книжка, вся исписанная, прекрасно мне знакомая, потому что там, кроме всего прочего, записывались и наши с ним расчёты. К чему ещё могли относиться подслушанные мной слова: «нужно это подробно изучить…», если не к найденной милицией этой записной книжке?!

– Ну хорошо, – с сомнением сказала Алиция. – Но он, наверное, не вёл в записной книжке дневника, касающегося дел сослуживцев?

– Дай мне сосредоточиться, что-то у меня снова начинает вырисовываться. У меня появляются какие-то странные подозрения…

Я немного поколебалась, потому что подозрения были не очень приятные, и продолжала:

– Он знал о разных людях много компрометирующих сведений. Казик… этим объясняется всё, что касается Казика… И эти крики Рышарда… Иначе, почему все одалживали ему деньги?

Мы обе замерли, глядя друг на друга, потом Алиция громко и протяжно свистнула.

– Я должна вернуть тебе твои слова, – сказала она. – Ты гений!

* * *

Вследствие длительных интенсивных размышлений ноги у нас окончательно одеревенели. После того как мы совершили под этим зеркалом ошеломляющие открытия, наше напряжение, видимо, ослабело, и теперь состояние наших ног значительно влияло на работу мыслей.

– Это значит, что тот, который имел больше, имел больше, – сказала Алиция, безнадёжно оглядываясь вокруг. – Сядем где-нибудь, ради Бога! Я больше не могу.

– Сядем, при условии, что сидя ты будешь продолжать рассуждать дальше, – категорически потребовала я, хотя сама чувствовала себя не лучше.

– Сидя – всё, что угодно! – поклялась Алиция. – А пока я вообще перестаю понимать, что ты мне говоришь.

Поэтому я перестала говорить, но прежде чем мы расстались, в вестибюль влетела Иоанна.

– Пану Влодеку плохо! – взволнованно закричала она. – Где пани Глебова? У неё есть валериановые капли!

– Капли? – удивилась Алиция. – Зачем? На него прекрасно действует вода из-под цветов.

Известие о плохом самочувствии Влодека неожиданно привело к тому, что я снова ощутила бодрость, как в ногах, так и в голове.

На фоне всего, что я знала и о чём сумела догадаться, его обмороки представлялись мне верхом омерзения. Гневно бурча себе под нос, я понеслась в комнату санитарников, а Алиция, после короткого колебания, понеслась за мной.

Влодек сидел на стуле, опершись о стену, ещё более зелёный, чем раньше. Остальные присутствующие были явно взволнованы, а Анджей с философским спокойствием обмахивал его эскизом благоустройства территории. Взглянув на эскиз и обнаружив, что это мой посёлок, я вырвала его у него из рук и, как фурия, повернулась к изнемогающей жертве.

– Теперь ты падаешь в обмороки? – ядовито спросила я. – А рассказывать сказки о блондинке из «Монополя» у тебя были силы? Приди в себя, размазня, иначе, клянусь Богом, я тресну тебя по твоей бессмысленной физиономии!

Иоанна испуганно вскрикнула, а Влодек неожиданно открыл глаза.

– Оставь меня в покое, ведьма, – слабо прошептал он. – Чего тебе надо?

– Ты с покойником ходил выпивать?

– Ходил, ну и что? Нельзя пойти выпить? Когда я с ним ходил, он был ещё живой!