Подозреваются все - Страница 34

С того самого времени исходили упомянутые Весей сплетни относительно Моники, сожительствующей одновременно с Каспером и Кайтеком. Но ни то ни другое не являлось правдой, правдивым было только безнадёжное и известное всем чувство Каспера и склонность Моники к молодым людям, которую она никогда не скрывала и которая нашла выражение в её контактах с красивым молодым инвестором.

Теперь я почувствовала себя обязанной помочь следственным властям как-то упорядочить эти сведения, опасаясь, что они получат несколько превратное представление о нашей мастерской. Итак, я по очереди объяснила им всё, что нужно, и при этом сама узнала очень интересные вещи.

Прежде всего разговор зашёл о Монике, волнение которой в сочетании с необычным поведением Каспера и заметками Тадеуша больше всего бросалось в глаза. Я уточнила её матримониальные намерения и сопутствующие этому сложности.

– И вы говорите, что этот ваш конструктор так её любит… – задумчиво сказал капитан. – А он знает о планах её замужества?

– Знает и одобряет, хотя это разбивает его сердце. Думаю, он охотно помешал бы…

– Так почему он этого не сделает? Почему не оповестит жениха о комбинациях с этим инвестором? Из благородства?

– Но он о них ничего не знает!

– В самом деле? – удивлённо спросил капитан.

Я замолчала и внимательно посмотрела на него, потому что у меня в голове опять что-то промелькнуло.

– А Моника призналась в своих отношениях с инвестором? – спросила я насторожённо.

– Пани Моника отрицает всё. Мне кажется, что скоро она будет отрицать, что вообще когда-либо была замужем. Что, по вашему мнению, могут означать инициалы М. В., связанные с ней?

– Кандидата в супруги, это совершенно точно, я слышала его имя… – и снова я остановилась. Инициалы М. В.. Каспер их не знал, Моника старательно скрывала от него имя этого типа. Моника всё отрицает… Если они знают эти инициалы, значит, их должен был знать Столярек!

Всё, что бродило в моей голове, внезапно выросло до огромных размеров и перепуталось. У меня не было времени сейчас распутывать всё это, потому что следственные власти продолжали задавать вопросы. Сразу после Моники они прицепились к Казику, и я долгое время не могла понять, что подозрительного видят они в его командировочных романах. Командировочные романы мешались со строительными материалами, и внезапно грянул выстрел!

– Этот пан выступал как судебный эксперт, правда? Было какое-то спорное дело в связи со строительством на Садыбе…

Я поняла, о чём идёт речь. Конечно, я слышала о строительстве на Садыбе. Слово Казика решило судебное дело в пользу инвестора, и всё здесь было бы в идеальном порядке, если бы не то, что Казик видел это строительство едва ли не месяц назад. Конечно, он должен был увидеть его значительно раньше! О том, когда в действительности он посетил это строительство, в мастерской знали только Алиция и я, возможно, что знал и Витек. Казик был честным человеком, взяток не брал, никакой корысти из этих временных комбинаций не извлёк, но заключение, которое он выдал, не было стопроцентно правильным. Благодарный инвестор устроил мастерской заказ на сумму в полтора миллиона злотых, отодвигая от нас призрак банкротства. И я должна теперь очернить благородный поступок Казика?!

Не знаю, что они поняли из моего ответа, который я постаралась запутать как можно больше, во всяком случае я уже точно знала, почему Казик одалживал Столяреку деньги. Репутация безупречного эксперта была ему необходима.

Оставив в покое Казика, следственные власти показали мне несколько счетов, снабжённых датами, и спросили, что это такое. Я искренне поморщилась, увидев их.

– Заниженные счета, – неохотно признала я. – Они выписаны на меньшие суммы, чем положено. У нашей мастерской финансовые затруднения, и наше руководство собирается обнаружить эти деньги, когда придёт подходящее время. Ничего не поделаешь, должны же мы как-то выкручиваться.

Прокурор осуждающе покачал головой, и мне снова сделалось нехорошо, потому что я пришла к выводу, что всё это выглядит так, как будто всё время с начала существования мы занимались исключительно совершением различных правонарушений. Я тяжело вздохнула.

– Что, у этого светлой памяти негодяя всё было записано? – тихо и печально спросила я.

Представителей власти будто громом поразило.

– Откуда вы знаете?!

– Догадалась. Я знаю его большую зелёную записную книжку. Кроме прочего он вёл там расчёты и со мной. Я понимаю, что он всех шантажировал, только ещё не совсем точно знаю, кого чем. Но примерно догадываюсь.

– Вот именно это для меня совершенно непонятно, – неодобрительно сказал прокурор. – Как взрослые, серьёзные люди могли поддаться такому идиотскому шантажу?

– Но он делал это совершенно гениально! – оживлённо сказала я, потому что в моей памяти внезапно всплыли различные картины. Множество сцен, множество замечаний, слов, ответов, на которые я раньше не обращала внимания, стали для меня совершенно ясными. – Он ни от кого не требовал денег за молчание, что вы! Сразу бы заработал по физиономии. Он их только занимал… Отказ в таком случае означал бы открытую войну, а идти на это никто не хотел. Каждый хотел жить спокойно и рассчитывать на возвращение денег. Нескольким людям он их действительно когда-то возвратил… А кроме того, он не был слишком требователен и довольствовался суммами, лежащими в границах наших возможностей.

– Что ж, – сказал капитан, вынимая записную книжку и вздыхая. – Раз уж вы столько знаете, то нет смысла скрывать это от вас. Действительно, его записная книжка оказала нам огромную помощь. Но вы всё-таки помогите нам разграничить до конца все эти сплетни, подозрения и правду. Заинтересованные люди чертовски крутят и всё отрицают. Давайте по очереди…